Река вечности - Страница 16

По левую руку от Теримаха что-то громко булькало и урчало. Рыжий скосил глаза: рядом шёл Тидей, наёмник, родом из Милета, присоединившийся к Александру, когда под рукой царя оказалась вся Иония, и попавший в ряды щитоносцев после Исса. В той грандиозной битве гипасписты понесли большие потери, и Александр восполнил их ряды за счёт отличившихся наёмников, которые сражались на левом фланге, поддерживая фессалийцев, и выстояли против персидской конницы. То, что все они не македоняне, Александра совершенно не беспокоило. Он не ставил соотечественников выше эллинов, а конница "друзей" на треть состояла из чужеземцев, в разные годы подавшихся на службу к щедрому Филиппу.

Милетянин кряхтел, охал и держался за живот, переложив копьё в левую руку.

– Что с тобой? – поинтересовался рыжий.

– Живот крутит, – простонал милетянин, – траванули, проклятые!

– Иудеи, что ли?

Тидей не ответил, только поморщился.

– И как это они смогли?

– Да я всего полкувшина молока выпил... Вроде не кислого... Ну, чуть-чуть...

– Сам дурак. Чего на других валишь?

– Ой, не могу, больше! – глаза милетянина лихорадочно заметались, – командир!

Догадываясь, что за этим может последовать, Теримах брезгливо отшагнул в сторону и разрешил:

– Беги в кусты, пока прямо на дороге не обосрался.

Милетянина как ветром сдуло, только сучья затрещали. Щитоносцы теримаховой декады, не замедляя шаг, тряслись от хохота.

– А ну хватит ржать! – скомандовал рыжий, – по сторонам смотрите!

Они прошли довольно много, когда подал голос молчавший доселе Полидор:

– Чего-то давно нет засранца. В дерьме своём что-ли утоп?

– Видать, хорошо прослабило, – ответил Теримах.

– Непонятная у него болезнь! – хохотнул один из щитоносцев, – не понятно, вставать уже или ещё посидеть!

Остальные прыснули.

Дорога прыгала вверх-вниз, взбираясь на бугры и ныряя в низины. Лес начал редеть. Вскоре голова колонны выползла на обширное открытое пространство, стадий десять в поперечнике. То тут, то там торчали из земли обугленные, почти лишённые сучьев стволы.

– Пожар был, – сказал Птолемей.

– Лет пять назад, – согласно кивнул Александр, – смотри.

Царь указал на островки молодой поросли, где тянулись к солнцу пушистые сосенки, набирающие силу на золе погибших деревьев.

– Что-то чисто тут. Горелого дерева мало.

– Наверное, местные жители все давно прибрали, – предположил Александр, – не пропадать же добру.

Царь повернулся к Эфраиму:

– Это место тоже не помнишь?

Иудей подавлено мотнул головой.

К голове колонны летел всадник, один из гетайров дозора Клита.

– Царь! Войско! Чужое!

Глаза Александра превратились в узкие щёлки.

– Персы? Или "пурпурные"?

Всё-таки устроили засаду.

– Ни на тех, ни на других не похожи! – крикнул дозорный.

Птолемей удивлённо заломил бровь, но Александр не колебался ни секунды.

– Щитоносцам развернуть фалангу! Гелланик, быстрее из леса выбирайся! Агриане – на левый фланг! Букефала мне!

– Слушаюсь! – Бергей, заместитель Аттала, поставленный царём во главе фракийцев, бросился к своим людям.

К царю подвели широколобого вороного жеребца, царь легко взлетел ему на спину, ласково потрепал по шее.

– Лагид, – повернулся Александр к Птолемею, – мы с тобой на правом крыле.

– А левое ты не усилишь конницей? Ненадёжны агриане, могут дрогнуть.

– Я знаю. Но у нас мало конницы, чтобы её распылять. Получится удар растопыренными пальцами. Нет, все "друзья" на правое крыло!

Прискакал Клит.

– Что там? – спросил царь, – что за враг?

– Не понял. Не персы и не "пурпурные", это точно. Похожи на египтян. Вроде тех, что мы разогнали при Иссе, воинов покойного Сабака. Только те были легковооружёнными. А эти в броне. Много колесниц.

– Колесниц?

– Да. Конницы вообще не видел. Только пешие и колесницы.

– Значит все же засада. Специально нас тут поджидали, на открытом месте, чтобы колесницам было, где раскатиться.

– Да нет, не похоже на засаду, – возразил Клит, – не напали сразу. Стоят и ждут чего-то.

– Чего? – спросил Птолемей.

– Не знаю.

Впрочем, гадать долго не пришлось. Македоняне, пробившись, сквозь сосновый молодняк, и выстраивая фалангу на открытом месте, откуда хорошо просматривалась кромка дальнего леса, уже отчётливо видели построившееся на удалении в полдюжины стадий чужое войско. Оно действительно не двигалось с места.

Протяжно пропела труба. Потом ещё раз и ещё. От сверкающих начищенной бронзой рядов противника отделилась пара колесниц и неспешно покатилась в сторону македонян.

– Говорить хотят, – сказал Александр, рассматривавший чужаков из-под ладони, козырьком приложенной к глазам, – поговорим. Лагид, ты со мной. Ещё троих возьми. И Эфраима. Подведите ему лошадь. Клит, останешься.

Царь не сильно толкнул пятками Букефала в бока. Верный конь, гордо вышагивая, двинулся вперёд. Лагид, трое гетайров и переводчик последовали за Александром.

* * *

Он говорил на языке, очень похожем на язык акайвашта, но совсем ином. Тем не менее, понять его было можно, через слово догадываясь, как ты понимаешь торговца хабиру или те-неху, едва говорящих на языке Священной Земли. Какой только речи не услышишь на большом рынке Уасита, и все друг друга как-то понимают, хотя и нещадно коверкают слова. Ещё через четверть часа Ранефер знал уже многое.

Воина звали Тидей из Милета, а Милетом акайвашта всегда именовали Милованду. После чаши финикового вина, Тидей разговорился.