Река вечности - Страница 74

Вдоль дороги выстроились почти все воины, кто не занят в караулах и осадных работах. В первых рядах славословящих его, Ипи заметил много кетет-аха, "младших воинов". Эти юноши, набираемые в пятнадцать лет, не смотря на то, что находились при войске, в битве при Мегиддо не участвовали. Их берегли, обучая воинскому искусству в течение пяти лет, привлекая к осадным работам (как сейчас), службе в гарнизонах и походам на неопасного противника – племена "девяти луков". После окончания обучения, "младшие воины" переводились в разряд "старших", получали дощатую броню, высокое жалование и земельные наделы. Наиболее отличившиеся на службе, достигали почётного звания пехти-аха и именовались в дальнейшем "высокородными". Простолюдины и даже чиновники среднего ранга должны были обращаться к ним с добавлением перед именем слов "почтенный воитель".

Кетет-аха восторженно смотрели на Ранефера. Нибамен и Усермин, оставшиеся в лагере, запрягли молодёжь нарвать священных белых ирисов. По весне их росло в Долине Врат великое множество.

Цветы сыпались под ноги людей и лошадей, под колёса хевити. Ипи закрыл глаза. Он не слышал тысячеголосого торжественного хора. В голове его звучала музыка:

С белым ирисом на камнях

Над Долиной взошла весна.

Белый ирис вернул меня

Из страны блаженства и сна.

Пронеслись над землёй века,

И проплыли тысячи лет:

Те же белые облака,

Амен-Ра золотистый свет.

Там, где кровь потоком лилась,

Где не раз гремела война, –

Белым ирисом взорвалась

Над Мегиддо опять весна...

Где же кедры? Где же ручей?

Все иначе, все как во сне...

Только звонкой бронзой мечей

Пробудилась память во мне.

...Воды Хапи в бессмертье нёс,

И в лучах закатного Ра

Утаить не сумела слёз,

Провожая меня, сестра.

"Не печалься, достойный Брат!" –

Ободрял меня фараон

По дороге к Долине Врат.

Только был удручён и он...

Показались стены Мегиддо. Пленные фенех зароптали.

– Этого не может быть! Это мир Муту! Мёртвые восстали!

Анхнасир тронул Верховного Хранителя за локоть. Ипи очнулся от оцепенения, оглянулся назад, туда, где вели пленных.

Волновались только "пурпурные". Акайвашта, идущие рядом, смотрели на них с недоумением. Один из фенех вырвался и сломя голову, не разбирая дороги, бросился бежать. Убежал недалеко, Хранители сбили его с ног, он кубарем покатился по земле и сжался в комочек, как побитая собака, со всхлипами приговаривая:

– Мёртвые... мёртвые...

Знаменитое хладнокровие Ранефера на миг ему отказало, по спине мурашки пробежали.

"Являлись люди... те, кто был ниже по течению Реки Вечности..."

Протолкавшись сквозь ряды славящих его воинов, он прошёл к своей палатке. Сел на походное ложе. Следом заглянул Анхнасир, протянул кувшин пива, в котором Ипи уловил слабый запах макового сока. Это кстати.

Потом приходил личный врач Тутимосе. Едва отбившись от его настойчивого внимания, Ранефер извлёк из футляра чистый папирус, разгладил его, придавил кедровой дощечкой. Немного подержав лист под спудом, перевернул дощечку и приклеил края папируса мёдом. Он не собирался отдыхать. Этот бесконечный день принёс столько всего... Каша в голове. Нужно сосредоточиться, собраться. Осмыслить все как следует. Сейчас, по горячим следам. Отдых подождёт.

С чего начать?

Он достал из ящичка с письменными принадлежностями пару заточенных палочек для письма, идеально ровную золотую полоску с насечками, стеклянную палетку. Уселся поудобнее и начал чертить.

За час до заката в палатку снова зашёл Анхнасир.

– Гонец из Сихема только что привёз папирусы для Величайшего и Верховного Хранителя.

Поверенный передал свитки. Ипи сломал печать и развернул первый из них, пробежал глазами. Удивлённо поднял глаза на поверенного.

– Будут какие-то указания? – спросил тот.

– Пока нет. Ступай.

Странно. Это письмо написала вовсе не Мерит-Ра, как он ожидал. Послание из Тисури, от Анхнофрет. Ипи развернул второй папирус. А вот это уже Мерит.

"Брат мой, я пересылаю тебе это письмо, дабы не тратить время на пересказ своими словами..."

Он дважды перечитал оба послания. Отложил свитки и потёр пальцами виски. Все сходится. Пришельцы не лгали, говоря о своём воинстве у стен Тисури. Не менее сорока тысяч человек, множество ладей...

Мерит сообщала, что приказала наместнику оставить город. Правильное решение. Она написала, что совы прилетели в Бехдет около полудня. Если она отправила ответ сразу, то Тутии получит его с минуты на минуту, если уже не получил.

Ранефер встал и вышел из палатки, вручив письма Анхнасиру с приказом отнести их Величайшему. Хранитель не мог сидеть на месте, когда вокруг зачинались столь важные дела, но прекрасно понимал, что сейчас нет смысла куда-то рваться, гнать колесницы, чего-то срочно решать. Утро вечера мудренее. Нужно немного прогуляться, собраться с мыслями.

Атум-Ра опускался к горизонту, разливая красное золото на кедровые кроны. Ранефер раздумывал – согласится ли Величайший смягчить условия сдачи для тех, кто заперт в Мегиддо? Если ещё на рассвете они могли рассуждать о сколь угодно длительной осаде Врат, то теперь это невозможно. Ситуация изменилась. Надо убедить Менхеперра пойти на уступки. Анхнофрет писала в спешке, скорописью. Рука дрожала, но верить ей можно как себе.

Надо было брать вождя живым... Но теперь сетования бесполезны. Ипи сделал все, что смог.

И все же откуда? На всех землях этих пиратов и скотоводов не наберётся сорока тысяч мужей, знающих, как держать копьё. Как осведомители упустили такое воинство? А ладьи? Даже если те топили любую посудину, встретившуюся на пути своих кораблей, они не могли вырезать тех, кто видел их на берегу. Наконец, Цитанта никогда не задружился бы с Баалшур Сипишем, если бы по его землям гулял столь лихой и удачливый пират. С огромным войском, вдвое превышающим то, что привёл Менхеперра под стены Мегиддо.